Пришло мое время. Вчера мой сын спросил, сколько мне лет. Я ответила: «41». Он засмеялся, сказав, что ему 6, а дедушке 80. И это все непросто возраст. Это как последний шанс проснуться, увидеть и остаться в том, что увидела.
Теперь я смотрю не поверх, а очень глубоко вглубь. И не спешу. Смотрю, наблюдаю. Теперь я спешу меньше, потому что у меня меньше иллюзий, наивности и желания сделать мир справдливо-уравновшенным, чтобы все были счастливы. Редко вспыхивающий оптимизм из серии «вот когда мир станет добрее, тогда то уж я точно заживу счастливее». Не станет. И теперь я знаю, что от меня зависит намного меньше, чем я думала. И учусь расслаблять мозг и тело, зная что мир лучше не станет. Теперь я уже не жду, что кто-то прибежит, спасет, обнимет. Ищу ресурс сама или при поддержке, даже там, где его, кажется, нет. Возможно, придет только один — максимум два человека. Это те, кто смогут присутствовать, когда страшно, непонятно, непредвиденно, когда лучше помолчать. Они позвонят сами, придут, и если нужно- не уйдут. Остальные — это просто остальные. И я больше не называю этих людей друзьями. Ну и учусь не обесценивать их нежелание, их невозможность и неспособность быть рядом. И да — люди приходят и уходят. У каждого свой путь и свои распутья.
Интуиция и чувствительность — мои лучшие и верные ориентиры. Уже да. И бессилие теперь уже не кажется конечной точкой бытия. А просто точкой, фактом. После которой можно взять вещи и сойти с товарного поезда, идущего не туда. Так есть. И все чаще удается закрыть форточки в прошлое и будущее, и остаться в настоящем, в том настоящем, которое почему-то все время ускользало… Либо я никак не могла за него ухватиться…. Меньше желания жить в тревоге за то, что не получается контролировать, и никогда не получится. Вместе с тем, все понятнее, как достичь большей ясности, безопасности, комфорта, оборудовать свой «зАмок» и закрыть за собой дверь. Пусть на какое-то время. И в «зАмке» танцевать, прыгать и веселиться.
И все меньше хочется мстить тем, кто ударил в уязвимость, слабость и незащищенную спину. И теперь я понимаю: есть разница между «увидеть уязвимую спину» и «увидеть уязвимую спину и ударить в нее». Пусть пространство само с ними разбирается. Месть это выбор. А за выбором — следуют последствия и цена. Просто теперь яснее кто есть кто, и кто есть ху. Пусть даже это ху — за обаятельнейшей харизматичной и «дорогой» улыбкой, эдакая овца-волчища в драгоценной шкуре, ласково пророчащая к@пец, вместо предложения помощи и поддержки.
И уже не страшно «замазаться» при падении. Упасть может любой. Встать-отряхнуться-помыться. И если нужно — попросить о помощи. И это дает стойкость и наработанные навыки. И даже получается улыбнуться. Перестать «мочить» себя за «неидеальность» и научиться жалеть себя, сочувствовать. Получается не искать виновных и не находить их в себе, мща за всю злобу мира единственному тому, кто есть у меня, себе. Если мстить себе- то не получится найти выход из тупика.
Вина и стыд оказываются ненужными и выметенными за пределы «зАмка», хотя все еще появляются не периферии души. Но встреченные в лицо, они как пришли, так и уходят. Без них лучше. Больше глубинных ощущений жизни, которая не только, но и. И черная, и белая, и все что — между.
И больше нет неправильных и запретных эмоций. Как голодные псы, они убегают, отпущенные на волю, а потом возвращаются ко мне и готовы просто во мне быть. Они о чем-то мне говорят, а я их слушаю очень внимательно.
И хочется меньше геройства и больше тихой человеческой жизни, меньше делать и больше быть. Не прятаться за близорукость по отношению к миру, а ласково отпустить летящий в небо фонарик детства, который давал столько призрачных надежд. Надежд, которые уводили от настоящей жизни в прошлое…
Пришло время взрослеть…
Автор: Любовь Ледомская
